Книга Deja Vecu [Уже пережитое] - Георгий Евгеньевич Кузьмин

к выводу, что поведение Кирилла Павловича было крайне непрофессиональным: разгуливать по враждебной территории без прикрытия, на открытом пространстве! Вы были идеальными мишенями, удивительно, как вам сразу головы не продырявили. Странно как-то, ты его описывал как очень опытного человека в таких вопросах, а он вёл себя как последний дилетант.

– Логично и аргументировано. Молодец, – делаю глоток кофе, ради эффектной паузы. – Двойка тебе за невнимательность.

– С чего это?

– Осознано по Тибу я гулял только будучи в трансе, пробиваясь через установленные Фрейксоном блоки памяти. То есть, это был больше сон, нежели реальные воспоминания. Во сне, сама понимаешь, может быть множество абсурдных деталей. Как сказал Евгений Егорович, там память и фантазия переплетаются, становясь осязаемой реальностью.

– А ты не боишься, что до сих пор лежишь на кушетке психотерапевта, провалившись в транс?

– То есть ты, это кофе, Москва за окном – нереальны, и всё это плод моей фантазии? На самом деле я сейчас нахожусь в возрасте тридцати лет, лежу в кабинете Евгения, и мерно дышу под его чутким наблюдением?

– Ага!

– Боюсь, – жёстко рубанул я, отметая все сомнения в сторону. – Очень боюсь. Но надеюсь, что это не так. С другой стороны, если оно и так, то когда проснусь, я буду точно знать, что делать дальше, так что общую картину это в целом не изменит. Но ты ведь реальна?

– На все сто, не бойся. Вот что мне ещё интересно – как ты избавился от "якорей" немца? Ведь, вернувшись в детство, ты всё равно как бы "несёшь" их с собой.

– А я от них не избавлялся, – спокойно пожимаю плечами. Так спокойно, наверное, реагирует больной человек, который до конца вылечиться не может, и ему приходится постоянно уменьшать вероятность рецидива – да, я болен, но к этому уже давно привык. – Они до сих пор "висят" в моём сознании.

– То есть, если ты вдруг окажешься в правильном месте и произойдёт нужное, назовём его "кодовое", событие, то ты вновь попадёшь под действие гипноза?

– Разумеется, но только не забывай, что прыгнув в свои четырнадцать, я в корне изменил линию своей жизни. Хронология событий слишком сильно исказилась, в отличии предыдущего варианта. Сейчас, в этой реальности, оказаться в нужном месте и попасть в "кодовое" событие крайне сложно, практически невозможно. Ну, и в добавок, ты забываешь об альтернативном объяснении всему произошедшему, которое переворачивает мои догадки с ног на голову.

– Ах да, – кивнула она. – Ты сам попросил себя загипнотизировать…

– А что, версия «Б» тоже очень хороша. Продумав всё наперёд – заказные убийства, революцию и обманные манёвры со спецслужбами – я сам попросил загипнотизировать себя, чтобы к старости не помнить всего этого. Муки совести меня бы прикончили быстрее пули. Вот и пришлось самому себе придумывать «альтер-эго» и блокировать память, прибегая к услугам Карла Фрейксона. Правильно выстроив порядок действий и событий, мне оставалось лишь только кивать, когда я выходил из очередного транса. Удобно, действенно и безболезненно. Придумай себе врага, и сам с ним борись.

Моя жена вновь откинулась в кресло, попутно забрав кружку со стола. Наблюдая в окно, она сделала несколько глотков и помассировала себе висок. Хоть я прекрасно понимал, что голова у неё уже давно не болит (ох, уж эти привычки, похоже некоторые из них всасываются прямо кровь и становятся настоящей частью организма на физиологическом уровне), но всё же от этого жеста сердце на секунду больно сжалось в груди.

Тик-так, тик-так, тик-так.

– И всё же, – продолжила она, не отрывая взгляда от окна. – И всё же ты оставил себе некоторое время без амнезии, когда мы жили в Москве, хотя о Лене в США предпочёл забыть.

– Анютик, это всего лишь версия «Б».

– И всё же…

Женщины. В одно слово без эпитетов. Просто, «женщины».

– Хорошо, – делаю вид, что «сдаюсь», даже руки поднял для наглядности. – Всё просто: я не хотел помнить своего прошлого без тебя. Не хотел жить без тебя в настоящем, и будущее без тебя мне тоже не нужно, каким бы оно там не было.

– Ну и навертели мы с тобой, Саш, – тихо произнесла Аня, вернув взгляд в мою сторону. – Всё-таки нехорошая эта книга…

– Книга обыкновенная, как и любая другая. Это мы с тобой… Как это правильно сказать-то? Мы с тобой не поняли главного и полезли со своим стремлением никогда не ошибаться туда, где есть лишь одно правило.

– Какое?

– Попытка прожить жизнь без ошибок и есть самая большая ошибка, и цена этой ошибки – жизнь.

– Наверное,– поставила на стол свою кружку моя жена. – Думаю, монахи из того храма это понимали. Наверное, это понимание и было их «просветлением».

Тик-так, тик-так, тик-так. Мелодия не прекращается ни на секунду, лейтмотив вечности в нашем крошечном мирке, напоминающий о том, что вечность готова к своей бесконечности, а мы не имеем на это права.

– Ну всё, – хлопаю по столу, развеивая густой туман неуместной хандры. – От книги мы избавились, живём теперь как простые смертные, кофе допили, пора и счёт заказывать.

– Как скажешь, мой капитан! – подыгрывая мне, Анька в шутку отдала честь правой рукой. – Веди меня по своему курсу.

Не теряя времени, подзываю официанта ради короткой фразы «посчитайте нас», и начинаю джентльменский ритуал по ухаживанию своей леди. Рука как опора, летнее пальто на плечи, держим сумочку, пока дама застёгивает свою одежду.

– А вот такой вопрос, – обращается ко мне Анька, пока я разбираюсь с подоспевшим счётом. – Что для тебя было трудно в твоих ШМЯКах? Я имею ввиду, когда паспортный возраст уже совсем не соответствовал твоему реальному.

– Интересный вопрос, – закрываю маленькую кожаную папочку с оплатой за счёт, и мы направляемся на улицу. – Наверное, когда я попал во «вкусные годы»…

– «Вкусные годы»?

– Да, со временем начинаешь дегустировать возраста, что-то смакуя, а чем-то уже и брезгуя. Появляется вкус к собственному времени, так сказать. Ну так вот, когда я попал в настоящий «пир» своих лет, в смысле, в подростковый возраст, было очень сложно не закуривать при своих родителях. Порой рука сама тянулась в карман за пачкой и зажигалкой. То ещё испытание, я тебе скажу! Приходилось натурально себя уговаривать: «Не лезь туда, сейчас нельзя!». Ну и, конечно, невыносимо сложно молчать, когда знаешь, чем закончится та или иная история. Иногда так и хотелось в голос закричать "Да знаю я, чем всё это закончится! Не стоит, ребята, не надо!".

– У меня было тоже самое! – засмеялась Анька. – Я даже пыталась пару раз исправить отношения своих подружек, уберегая их от ошибок. Но разве девчонкам что-то